Основная марксистская истина, которую провозглашали первые
русские марксисты в своих боях с народниками, та истина, что России предстоит еще пройти через эпоху капиталистического промышленного развития, что буржуазии предстоит еще у нас политически и экономически прогрессивная роль, что не может быть скачка в социалистическое царство из во всех отношениях отсталого старого русского царства, была основательно забыта социал-демократами еще в 1905 году.
Неточные совпадения
— Да ну-у? — удивился Долганов и вздохнул: — Не похоже. Такое
русское лицо и — вообще…
Марксист — он чистенький, лощеный и на все смотрит с немецкой философской колокольни, от Гегеля, который говорил: «Люди и
русские», от Моммзена, возглашавшего: «Колотите славян по башкам».
Русские социологи 70-х годов XIX века, критиковавшие натурализм в социальных науках, утверждали субъективный метод в социологии и этим вызывали насмешки
марксистов, которые считали себя объективистами, хотя и ошибочно [Н. Михайловский и П. Лавров.].
Меня любили отдельные люди, иногда даже восторгались мной, но мне всегда казалось, что меня не любило «общественное мнение», не любило светское общество, потом не любили
марксисты, не любили широкие круги
русской интеллигенции, не любили политические деятели, не любили представители официальной академической философии и науки, не любили литературные круги, не любили церковные круги.
Первые
марксисты были
русские.
Русские коммунисты, продолжавшие себя считать
марксистами, вернулись к некоторым народническим идеям, господствовавшим в XIX в., они признали возможным для России миновать капиталистическую стадию развития и прямо перескочить к социализму.
Тема в то время была самая боевая, «
Русское богатство» занимало по отношению к марксизму весьма враждебную позицию, а я уже был
марксистом.
Вспоминая о впечатлении, произведенном на него одним из первых
русских легальных
марксистов, Н. В. Водовозовым, Короленко в некрологе его писал в 1896 году: «Хочется верить, что родина наша не оскудела еще молодыми силами, идущими на свою очередную смену поколений для трудной работы, намеченной лучшими силами поколений предыдущих».
Как потом рассказывали в литературных кругах, дело произошло так: Якубович, кипевший неостывавшим негодованием на
марксистов и постоянно выуживавший из их писаний возмущавшие его места, говорил однажды на редакционном собрании «
Русского богатства...
В то время как другие сотрудники «
Русского богатства» с раскольничьею нетерпимостью сторонились
марксистов и избегали с ними частных, не публично-боевых встреч, Короленко и его друг Н. Ф. Анненский, напротив, пользовались всяким случаем, чтобы поговорить и поспорить с
марксистами, и очень часто их можно было встретить на журфиксах М. И. Туган-Барановского, где собирались все тогдашние представители легального марксизма — П. Б. Струве, В. Я. Богучарский, П. П. Маслов, М. П. Неведомский, А. М. Калмыкова и др.
В студенческих и рабочих кружках усиленно штудировались нелегальная брошюра (Ленина) «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов (ответ на статьи „
Русского богатства“ против
марксистов)», книги Бельтова, Струве и нововышедшая книга «Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова (В. В.)» А. Волгина (того же Плеханова).
Произошло то, чего Маркс и западные
марксисты не могли предвидеть, произошло как бы отождествление двух мессианизмов, мессианизма
русского народа и мессианизма пролетариата.
Марксисты-большевики оказались гораздо более в
русской традиции, чем марксисты-меньшевики.
В соответствии с условиями, в которых возник
русский марксизм,
марксисты сначала особенно подчеркивали детерминистские и эволюционные элементы в учении Маркса.
Если тип
русского революционера-народника был по преимуществу эмоциональный, то тип
русского революционера-марксиста был по преимуществу интеллектуальный.
Очень интересно отметить, что первые
марксисты в мире были
русские.
Те
русские социал-демократы
марксисты, которые потом получили наименование «меньшевиков», очень дорожили тезисом, что социалистическая революция возможна лишь в стране с развитой капиталистической индустрией.
Многие из нас,
русских критических
марксистов второй половины 90-х годов, глубоко пережили крушение идеи социалистического Zusammenbruch’a, идеи социальной революции.